Приближалось начало 2020 учебного года. На фосфоресцирующих от изобилия зелени августовских деревьях, словно солнечные зайчики на болоте, начали поблескивать золотистые листья. Эта осень обещала быть монотонным течением времени, которое вот уже 16 лет пролетало передо мной нескончаемым листопадом дней.
Если бы тогда мне сказали, что всего несколько мгновений отделяет меня от незабываемых впечатлений, я бы ни за что не поверила. Но, не успела я опомниться, как, оглянувшись, увидела белые стены теперь уже родного и такого знакомого Николо-Сольбинского монастыря. Жизнь понеслась стремительным потоком.
Меня сразу поразила атмосфера этого места. Казалось парадоксальным, что в замкнутом пространстве за крепкими стенами обители жизнь течет быстрее, а время ускользает со скоростью, не сопоставимой с неторопливо переползающими по небосклону днями.
Осенний монастырь – это водопад листьев, кружащих над прохладной гладью пруда, по которой, грациозно выгибая шеи, скользят лебеди; это кружевной туман, путающийся среди мерцающих куполов центрального храма обители; это осторожно пронизывающие утреннюю дымку серебряные ниточки дождя.
Порой, прогуливаясь по вечернему монастырю после трудного учебного дня, я поднимала голову вверх. Если сейчас Вы находитесь в городе, окруженные серыми громадами построек, устремите свой взгляд к небосклону. Что Вы чувствуете? Неправда ли, каким далеким и непроницаемым кажется небо? Если плывут облака, Вы ненароком задумаетесь, куда же они все-таки спешат. Если ночь опустила свои черные ресницы, Вы заметите, какое великое множество глаз-фонарей стараются затмить ее ясный взор.
Теперь представьте, что вокруг, куда ни посмотри, простирается необъятная синева ночного неба, тянется бархатная полоска млечного пути, едва заметная, но такая необыкновенно яркая для человека, всю жизнь видевшего лишь блеклые отголоски этих оттенков… Таков ночной монастырь. Эта обволакивающая синева словно витает в воздухе.
Но вот, темнота расступается, чтобы дать дорогу широкоплечему храму святителя Николая. Возвышаясь над безмолвным монастырем, храм простирает массивные стены, будто крепкие руки оберегают дорогое чадо.
Вскоре я заметила, что взор мой почти все время устремлен вверх. Накрапывает ли дождик, тянутся ли к земле золотые струи солнечных лучей, я поднимала голову и брела в неизвестном направлении, покуда глазам не открывался вид, достойный изучения моего дальнозоркого взгляда. Но так продолжалось недолго. В одно воскресенье я посмотрела на монастырь под другим углом, что поменяло мою точку зрения, во всех смыслах этого слова.
Как-то раз, возвращаясь после общей субботней службы в корпус, я была поймана воспитательницей в коридоре. Намекая на приватность разговора, она сообщила о том, что завтра мне представится возможность пойти на колокольню, чтобы показать свое мастерство.
Сказать, что я удивилась, было бы нарушить мой обычай все приукрашивать и пространно описывать. К тому времени (прошло уже около месяца моего пребывания на Сольбе) я совсем забыла, что в своей автобиографии, которую обязаны писать все абитуриенты, указала, что умею звонить в колокола. Мне стало стыдно, когда я вспомнила, как, небрежно потряхивая ручкой над листом бумаги, думала, что же еще можно приписать человеку, собирающемуся вступить в круг творческих людей.
В своей жизни я прикасалась к колоколам всего раз пять, по наитию дергая за попадающиеся под руки веревочки. Тогда это казалось музыкой, и даже думалось, что выходит у меня неплохо. Однако на Сольбе я услышала настоящий звон со всеми возможностями удивительных инструментов – колоколов.
В большом городе нет простора благовесту, там не дают вволю наговориться медным языкам, бессильно бьющимся о стенки глухих бетонных сооружений, поэтому у меня не было представления о звонарском деле как о реальной профессии. Тогда же мне стало ясно, как мало смысла я вложила в злосчастные слова «умею звонить в колокола».
Стоя на воскресной службе я чувствовала, как, вместе с количеством пропетых ектений, увеличивается мой страх. Перед крестным ходом ко мне и еще одной девушке с нашего курса подошла монахиня. Мать Сусанна – так она представилась – с улыбкой повела нас на колокольню, звонить на крестный ход. Я с удивлением заметила, что она немногим отличается от той миниатюрной копии монахини, какую было видно по утрам среди колоколов. Ее тонкий силуэт легко скользил перед нами по узким лестницам Успенской колокольни, в то время как мы, задыхаясь, преодолевали высокие ступени, словно карабкаясь по горам.
Моя однокурсница училась звонарскому делу в специальной школе. Это усугубляло положение, но я твердо решила, что не отступлю, и уж если позориться, то ни в коем случае не трусостью.
Думаю, читатель не осудит меня за очередное лирическое отступление, если поймет, как трудно перейти от обыденного к прекрасному, для чего я прибегаю к сравнению.
Так вот, представьте себе макет Вашего города. Посмотрите на миниатюрные копии громадных зданий, которые Вы видите каждый день. Они кажутся до смешного крохотными, и уже не внушают трепета перед своей мощью. Они жмутся книзу, преувеличивая Вас в размерах.
Как ни парадоксально, в тот день я чувствовала обратное. Постройки, что высятся над стенами монастыря, снизу казались далекими и неприкосновенными, а реальными они представлялись изнутри, где обширные своды радушно приютили столько людей. Как же было удивительно и непривычно видеть себя такой хрупкой среди мощных сооружений, близко подступивших к краю колокольни, так что, казалось, до них свободно можно было дотянуться рукой. Не передать, какие эмоции одолевали меня, когда я увидела нахлынувшую со всех сторон зелень деревьев, изредка колыхавшихся от дуновений ветра. Но каких дуновений! То была буря, недоступная взору с земли, где массивные стены бережно загораживают обитель от любого ненастья. Но все это меркло по сравнению с необъятным небосклоном, охотно расстилающим перед нами свои просторы. Подгоняемые ветром, облака свободно парили над пестрыми осенними кронами деревьев. Казалось, вот-вот какое-нибудь облако накроет купол Успенского храма и, запутавшись в нем, окутает легкой дымкой монастырь.
И это было только начало. Спустя мгновение мать Сусанна натянула веревочки маленьких колоколов и полилась необыкновенная мелодия. Трудно было понять: то ли масса звуков и трелей, которую извлекали легкие пальцы монахини, сливалась воедино, то ли голоса колоколов вовсе были неразделимы.
Пока впечатления, лишь малую толику которых мне удалось перенести на бумагу, громоздились одно на другое, наступила моя очередь звонить. Мать Сусанна подбодрила меня, заметив, что никто не услышит, если я собьюсь. От этого мне стало не легче, потому что больше всего я боялась, что просто не начну звон. Но все страхи рассеялись, когда я взялась за колокола. Мелодия, хотя и звучала неуверенно, шла ровно, благодаря моему умению импровизировать сохранялась ритмичность.
Передо мной промелькнул оценивающий взгляд мать Сусанны, но я тут же потеряла его из виду, увлекшись шествием крестного хода с хоругвями, плавно скользившими сквозь Никольские ворота.
Я спустилась с колокольни, но душа словно осталась парить на той высоте. Как в полусне я вспоминала взгляд монахини в тот момент, когда она предлагала мне учиться у нее звонить, ходить вместе с ней на колокольню. Сейчас, воспроизводя давние воспоминания, я понимаю, что в тот самый день мне открылись новые горизонты. Не только те, что до сих пор простираются перед моим взором с колокольни, но и горизонты души, горизонты жизненного пути, к которым я начала стремиться.
Сегодня, преодолев знакомые высокие ступени с легкостью, достигнутой многодневными тренировками, я поняла, что не проходит недели, когда бы я не звонила, и, что моя жизнь неотделима от звонарского дела, как неотделим от колокола льющийся звук.
С такого восторженного и необычного знакомства и началась моя сольбинская история. Она наполнила жизнь красками, которые теперь играют в моих рассказах. В них я постараюсь отразить все оттенки удивительного мира, что зовется Николо-Сольбинским монастырем, на который теперь каждый сможет посмотреть со своей колокольни.
Дарья Агеева, 3 курс, “Хоровое дирижирование”